Черная Мария
Nov. 29th, 2007 09:22 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
anafema_deviceНу что же... Я все-таки решила заняться тем, что давно уже собиралась сделать - перевести "Черную Марию" Дианы Уэйн Джонс.
Книга эта одновременно и детская и совсем даже не десткая. Варочем, я о ней уже писала довольно подробно.
Итак, глава первая...
глава первая
Тетушка Мария свалилась нам на голову сразу после смерти отца. Если я пишу об этом, как о бедствии, то именно так оно и есть. Крис говорит, что это как в той карточной игре, в которой проигрывает вытянувший даму пик. Игра называется Черная Мария. Может он и прав...
Это была первая запись в моей записной книжке с замочком, которую подарил мне отец на то кошмарное Рождество. Я думаю, это требует некоторых разъяснений и поэтому я кратко изложу суть. Папа уехал в начале декабря, забрав нашу машину. Затем, он неожиданно позвонил из Франции и сказал, что он уехал с леди по имени Верена Блэнд и что он больше не вернется.
«Верена Блэнд!» - сказала мама – «Какое ужасное имя!» Но она сказала это таким тоном, что было ясно, имя - не самое ужасное в Верене Блэнд. Крис не стал расстраиваться. «Тем лучше!» - заявил он и пришел в раздражение оттого, что после всего случившегося, я была способна думать лишь о своем рассказе, спрятанном в нашей машине в бардачке над радио. Нет, я была очень расстроена, но мое огорчение проявилось таким образом. В то время мне казалось, что рассказ превращается в настоящий шедевр, и мне хотелось заполучить его обратно.
Конечно, отец вернулся. Это было так на него похоже. Он оставил почти все свои вещи дома и вернулся за ними под Рождество. Я думаю, что Верена Блэнд испарилась примерно в это же время, потому что он привез ожерелье для мамы и калькулятор для Криса. И он подарил мне эту очаровательную записную книжку с замочком и крошечным ключиком. Я так обрадовалась, что даже забыла спросить его о своем рассказе, спрятанном в машине, а потом я забыла о рассказе окончательно, потому что мама и папа ругались несколько вечеров подряд и все закончилось тем, что мама потребовала у него развода. Я все еще не могу свыкнуться с мыслью, что развод потребовала именно мама. Отец тоже не мог в это поверить. Он так страшно разозлился, что выскочил из дома и уехал на машине, так и не забрав с собой все те вещи, за которыми приезжал. И мой рассказ тоже уехал вместе с ним.
Отец должно быть поехал к своей тетушке Марии, живущей в городке Крэнбери, что у моря. Он всегда был очень внимателен к ней, несмотря на то, что она была ему неродной тетей. Но он так и не добрался до города, потому что машину занесло на обледеневшей дороге, когда он поднимался в гору под названием Крэнберийская Голова, и он сорвался с обрыва в море. Был прилив, так что он не мог разбиться, но у нашей машины была сломана дверь со стороны водителя. Она была сломана уже шесть месяцев и все это время приходилось залезать через другую дверь. Полиция думает, что дверь со стороны пассажира распахнулась и отца смыло водой, пока он был без сознания. Ремень был расстегнут, но скорее всего, он просто забыл пристегнуться. Он часто забывал. Отца так и не нашли.
Следствие закрыто. Это уже следующая запись в дневнике.
Мама так и не знает, водва ли она, разведенная, или замужняя женщина. Крис говорит – вдова. Его мучают угрызения совести из-за его слов «Тем лучше!», которые он тогда сказал и он очень сильно рассердился, когда я предположила, что папу могла подобрать иностранная подводная лодка и увезти его во Францию или еще куда. «Опять твой любимый хороший конец!» – сказал Крис. Но мне все равно. Я люблю когда все хорошо кончается. И я спросила Криса, почему что-то должно быть более правдивым, только из-за того, что оно плохо заканчивается? Он не смог ответить.
Мама винила себя во всем и страдала. Она послала Нейлу Холсторму письмо и я подумала, что они с Нейлом будут встречаться. По правде говоря, я не была уверена в том, что он нравится маме, даже когда писала об этом, но я хотела быть беспристрастной. Нейл напоминал мне серьгу в ухе. Оказалось, что мама только хотела купить у Нейла его противную маленькую машинку, что было жестоко по отношению к нему, хотя я была рада увидеть, как он убрался.
Но то, что мама чувствовала свою вину, это все правда. Крис и я тоже были в странном состоянии – нервном и замученном одновременно – и не могли заставить себя хоть чем-нибудь заняться.
После этого в записях следует большой перерыв, так как я не могла заставить себя записывать.
Больше всего мама чувствовала себя виноватой перед тетушкой Марией. Она считала себя виноватой в том, что отец поехал по обледенелой дороге в Крэнбери.
Тетя Мария заставляла Лавинию, леди, которая ухаживала за ней, звонить нам по два раза на дню, чтобы узнать как у нас дела. Мама говорила, что тетя Мария была так же потрясена, как и мы, поэтому мы все должны быть добрыми с ней. И неожидано, все зашло так далеко, что мы возненавидели ее. Тетя Мария звонила и звонила. Если нас не было дома или был один Крис и он не брал трубку, тетя Мария обзванивала всех наших друзей, даже Нейла Холстрома, и вообще всех, кого могла найти, и говорила им, что мы исчезли и она переживает. Она звонила нашему доктору и зубному врачу, она нашла домашний телефон маминого начальника. Это все стало настолько невыносимым, что кто-то из нас стал оставаться дома около четырех часов дня, чтобы перехватить ее звонок.
Обычно на звонки отвечали мы с Крисом. Мама работала допоздна, чтобы освободиться к пасхальным каникулам. Следующая запись в моей книжке посвящена телефонным звонкам тетушки Марии.
Крис инстинктивно чувствовал, когда звонила тетушка. Он говорил, что телефон звонил особым, настойчивым образом, с мягкостью, в которой звенели стальные нотки. Как только раздавался звонок, он подхватывал свои книжки и убегал наверх с криком – «Ответь на звонок, я работаю!»
Даже если Криса не было, я и так знала, что это тетушка Мария, так как сперва раздавался раздраженный и усталый голос телефонистки. Тетя всегда забывала, что надо сначала найти номер, а потом звонить. Она заставляла Лавинию узнавать номер через телефонистку. Голоса Лавинии никогда не было слышно. Мы только слышали, как тетушка Мария кричала издалека: «Ты дозвонилась, Лавиния?» - и потом стук, когда тетушка хватала трубку. «Наоми, это ты?» - настойчиво повторяла она – «Где Крис?»
Я никак не могла привыкнуть и всегда держала трубку слишком близко к уху. Она знала, что Лондон далеко от Крэнбери, поэтому оглушительно кричала.
«Это Миг, тетушка» - кричала я в ответ – «Мне нравится, когда меня зовут Миг!». Я говорила это каждый раз, но тетя Мария всегда называла меня только Наоми, потому, что я была названа Наоми Маргарет в честь ее дочери, которая умерла. Тогда я перекладывала трубку к другому уху и терла первое. Я знала, что она сейчас снова будет спрашивать о Крисе. «Крис занимается!» - выкрикивала я – «Математика!»
И тут начиналась самая сложная часть разговора. Я должна была уверить ее, что Крис достаточно много бывает на воздухе, не объясняя ей, что он там делает. Если бы я сказала ей, что Крис гуляет с друзьями, она бы ответила, что он пренебрегает занятиями или что она позвонит его друзьям, чтобы проверить. Я чуть не умерла, когда она позвонила Энди. Я хочу, чтобы Энди был обо мне хорошего мнения. Но если бы я была слишком неопределенна, тетя Мария пришла бы к выводу, что Крис попал в Плохую Компанию. Тогда она будет звонить классному руководителю Криса. Я чуть не умерла, когда она однажды так сделала. Мистер Норрис спрашивал меня о тете Марии каждый раз, когда мы сталкивались с ним в коридоре. Судя по всему, она напугала его до смерти.
Но я научилась управляться с этим. Крис бы очень удивился, если бы узнал, что он каждый вечер играет в теннис с другом, у которого нет телефона. Потом мне пришлось найти занятие и для мамы. Теперь и мама играла каждый вечер в теннис с подругой без телефона, вдовой - на всякий случай, вдруг тетя Мария начнет беспокоиться по этому поводу. Затем мы перключались на меня. По каким то причинам не допускалось, что у меня могут быть свои дела, даже прогулки по свежему воздуху. «Какая ты хорошая девочка, Наоми», - кричала тетя Мария – «Помогаешь по дому своей мамочке, как пчелка!»
Я соглашалась с этим, ради спокойствия, но меня так и подмывало заявить – «Да, я как раз собиралась сжечь церковь по дороге на нудисткий пляж».
После этого она выкладывала свою новейшую теорию о том, что случилось с отцом, и как она этим огорчена. Все, что я должна была делать, это успокаивающе восклицать время от времени – «О, да!». Эта часть разговора была мучительна, но я должна была быть внимательной, потому, что затем начинались разговоры о том, что теперь мы ее единственные родственники и выдавалась фраза: - «Когда же вы приедете навестить меня в Крэнбери?».
Это предложение приводило меня в содрогание. Тетушка Мария расписывала, как это будет здорово – «Криса мы уложим на диване и если Лавиния перейдет вниз в маленькую комнату, ты и Бетти сможете спать в ее комнате.»
«Как мило с вашей стороны!» - отвечала я – «Но боюсь, что у Криса опять экзамен». Вы не поверите, как часто Крис сдавал экзамены. Но он не возражал. Он сам подкидывал мне идеи. Потому, что в одном мы с ним были настроены одинаково твердо – мы слышать не хотели о визитах к тетушке Марии в Крэнбери. У нас у обоих были жуткие воспоминания о том, как нас возили туда в детстве.
К тому же, сейчас появились и более веские причины. Хотели бы вы поехать туда, куда направлялся ваш отец, но умер? Нет. Так что я водила тетушку Марию за нос. У меня все замечательно получалась. Я поддерживала вежливую неопределенность в течении нескольких месяцев и мы уже предвкушали пасхальные каникулы, как однажды вечером, когда меня не было дома, телефонную трубку взяла мама и все мои усилия пошли прахом. Я вернулась домой и обнаружила, что мама согласилась провести каникулы у тетушки Марии.
Книга эта одновременно и детская и совсем даже не десткая. Варочем, я о ней уже писала довольно подробно.
Итак, глава первая...
глава первая
Тетушка Мария свалилась нам на голову сразу после смерти отца. Если я пишу об этом, как о бедствии, то именно так оно и есть. Крис говорит, что это как в той карточной игре, в которой проигрывает вытянувший даму пик. Игра называется Черная Мария. Может он и прав...
Это была первая запись в моей записной книжке с замочком, которую подарил мне отец на то кошмарное Рождество. Я думаю, это требует некоторых разъяснений и поэтому я кратко изложу суть. Папа уехал в начале декабря, забрав нашу машину. Затем, он неожиданно позвонил из Франции и сказал, что он уехал с леди по имени Верена Блэнд и что он больше не вернется.
«Верена Блэнд!» - сказала мама – «Какое ужасное имя!» Но она сказала это таким тоном, что было ясно, имя - не самое ужасное в Верене Блэнд. Крис не стал расстраиваться. «Тем лучше!» - заявил он и пришел в раздражение оттого, что после всего случившегося, я была способна думать лишь о своем рассказе, спрятанном в нашей машине в бардачке над радио. Нет, я была очень расстроена, но мое огорчение проявилось таким образом. В то время мне казалось, что рассказ превращается в настоящий шедевр, и мне хотелось заполучить его обратно.
Конечно, отец вернулся. Это было так на него похоже. Он оставил почти все свои вещи дома и вернулся за ними под Рождество. Я думаю, что Верена Блэнд испарилась примерно в это же время, потому что он привез ожерелье для мамы и калькулятор для Криса. И он подарил мне эту очаровательную записную книжку с замочком и крошечным ключиком. Я так обрадовалась, что даже забыла спросить его о своем рассказе, спрятанном в машине, а потом я забыла о рассказе окончательно, потому что мама и папа ругались несколько вечеров подряд и все закончилось тем, что мама потребовала у него развода. Я все еще не могу свыкнуться с мыслью, что развод потребовала именно мама. Отец тоже не мог в это поверить. Он так страшно разозлился, что выскочил из дома и уехал на машине, так и не забрав с собой все те вещи, за которыми приезжал. И мой рассказ тоже уехал вместе с ним.
Отец должно быть поехал к своей тетушке Марии, живущей в городке Крэнбери, что у моря. Он всегда был очень внимателен к ней, несмотря на то, что она была ему неродной тетей. Но он так и не добрался до города, потому что машину занесло на обледеневшей дороге, когда он поднимался в гору под названием Крэнберийская Голова, и он сорвался с обрыва в море. Был прилив, так что он не мог разбиться, но у нашей машины была сломана дверь со стороны водителя. Она была сломана уже шесть месяцев и все это время приходилось залезать через другую дверь. Полиция думает, что дверь со стороны пассажира распахнулась и отца смыло водой, пока он был без сознания. Ремень был расстегнут, но скорее всего, он просто забыл пристегнуться. Он часто забывал. Отца так и не нашли.
Следствие закрыто. Это уже следующая запись в дневнике.
Мама так и не знает, водва ли она, разведенная, или замужняя женщина. Крис говорит – вдова. Его мучают угрызения совести из-за его слов «Тем лучше!», которые он тогда сказал и он очень сильно рассердился, когда я предположила, что папу могла подобрать иностранная подводная лодка и увезти его во Францию или еще куда. «Опять твой любимый хороший конец!» – сказал Крис. Но мне все равно. Я люблю когда все хорошо кончается. И я спросила Криса, почему что-то должно быть более правдивым, только из-за того, что оно плохо заканчивается? Он не смог ответить.
Мама винила себя во всем и страдала. Она послала Нейлу Холсторму письмо и я подумала, что они с Нейлом будут встречаться. По правде говоря, я не была уверена в том, что он нравится маме, даже когда писала об этом, но я хотела быть беспристрастной. Нейл напоминал мне серьгу в ухе. Оказалось, что мама только хотела купить у Нейла его противную маленькую машинку, что было жестоко по отношению к нему, хотя я была рада увидеть, как он убрался.
Но то, что мама чувствовала свою вину, это все правда. Крис и я тоже были в странном состоянии – нервном и замученном одновременно – и не могли заставить себя хоть чем-нибудь заняться.
После этого в записях следует большой перерыв, так как я не могла заставить себя записывать.
Больше всего мама чувствовала себя виноватой перед тетушкой Марией. Она считала себя виноватой в том, что отец поехал по обледенелой дороге в Крэнбери.
Тетя Мария заставляла Лавинию, леди, которая ухаживала за ней, звонить нам по два раза на дню, чтобы узнать как у нас дела. Мама говорила, что тетя Мария была так же потрясена, как и мы, поэтому мы все должны быть добрыми с ней. И неожидано, все зашло так далеко, что мы возненавидели ее. Тетя Мария звонила и звонила. Если нас не было дома или был один Крис и он не брал трубку, тетя Мария обзванивала всех наших друзей, даже Нейла Холстрома, и вообще всех, кого могла найти, и говорила им, что мы исчезли и она переживает. Она звонила нашему доктору и зубному врачу, она нашла домашний телефон маминого начальника. Это все стало настолько невыносимым, что кто-то из нас стал оставаться дома около четырех часов дня, чтобы перехватить ее звонок.
Обычно на звонки отвечали мы с Крисом. Мама работала допоздна, чтобы освободиться к пасхальным каникулам. Следующая запись в моей книжке посвящена телефонным звонкам тетушки Марии.
Крис инстинктивно чувствовал, когда звонила тетушка. Он говорил, что телефон звонил особым, настойчивым образом, с мягкостью, в которой звенели стальные нотки. Как только раздавался звонок, он подхватывал свои книжки и убегал наверх с криком – «Ответь на звонок, я работаю!»
Даже если Криса не было, я и так знала, что это тетушка Мария, так как сперва раздавался раздраженный и усталый голос телефонистки. Тетя всегда забывала, что надо сначала найти номер, а потом звонить. Она заставляла Лавинию узнавать номер через телефонистку. Голоса Лавинии никогда не было слышно. Мы только слышали, как тетушка Мария кричала издалека: «Ты дозвонилась, Лавиния?» - и потом стук, когда тетушка хватала трубку. «Наоми, это ты?» - настойчиво повторяла она – «Где Крис?»
Я никак не могла привыкнуть и всегда держала трубку слишком близко к уху. Она знала, что Лондон далеко от Крэнбери, поэтому оглушительно кричала.
«Это Миг, тетушка» - кричала я в ответ – «Мне нравится, когда меня зовут Миг!». Я говорила это каждый раз, но тетя Мария всегда называла меня только Наоми, потому, что я была названа Наоми Маргарет в честь ее дочери, которая умерла. Тогда я перекладывала трубку к другому уху и терла первое. Я знала, что она сейчас снова будет спрашивать о Крисе. «Крис занимается!» - выкрикивала я – «Математика!»
И тут начиналась самая сложная часть разговора. Я должна была уверить ее, что Крис достаточно много бывает на воздухе, не объясняя ей, что он там делает. Если бы я сказала ей, что Крис гуляет с друзьями, она бы ответила, что он пренебрегает занятиями или что она позвонит его друзьям, чтобы проверить. Я чуть не умерла, когда она позвонила Энди. Я хочу, чтобы Энди был обо мне хорошего мнения. Но если бы я была слишком неопределенна, тетя Мария пришла бы к выводу, что Крис попал в Плохую Компанию. Тогда она будет звонить классному руководителю Криса. Я чуть не умерла, когда она однажды так сделала. Мистер Норрис спрашивал меня о тете Марии каждый раз, когда мы сталкивались с ним в коридоре. Судя по всему, она напугала его до смерти.
Но я научилась управляться с этим. Крис бы очень удивился, если бы узнал, что он каждый вечер играет в теннис с другом, у которого нет телефона. Потом мне пришлось найти занятие и для мамы. Теперь и мама играла каждый вечер в теннис с подругой без телефона, вдовой - на всякий случай, вдруг тетя Мария начнет беспокоиться по этому поводу. Затем мы перключались на меня. По каким то причинам не допускалось, что у меня могут быть свои дела, даже прогулки по свежему воздуху. «Какая ты хорошая девочка, Наоми», - кричала тетя Мария – «Помогаешь по дому своей мамочке, как пчелка!»
Я соглашалась с этим, ради спокойствия, но меня так и подмывало заявить – «Да, я как раз собиралась сжечь церковь по дороге на нудисткий пляж».
После этого она выкладывала свою новейшую теорию о том, что случилось с отцом, и как она этим огорчена. Все, что я должна была делать, это успокаивающе восклицать время от времени – «О, да!». Эта часть разговора была мучительна, но я должна была быть внимательной, потому, что затем начинались разговоры о том, что теперь мы ее единственные родственники и выдавалась фраза: - «Когда же вы приедете навестить меня в Крэнбери?».
Это предложение приводило меня в содрогание. Тетушка Мария расписывала, как это будет здорово – «Криса мы уложим на диване и если Лавиния перейдет вниз в маленькую комнату, ты и Бетти сможете спать в ее комнате.»
«Как мило с вашей стороны!» - отвечала я – «Но боюсь, что у Криса опять экзамен». Вы не поверите, как часто Крис сдавал экзамены. Но он не возражал. Он сам подкидывал мне идеи. Потому, что в одном мы с ним были настроены одинаково твердо – мы слышать не хотели о визитах к тетушке Марии в Крэнбери. У нас у обоих были жуткие воспоминания о том, как нас возили туда в детстве.
К тому же, сейчас появились и более веские причины. Хотели бы вы поехать туда, куда направлялся ваш отец, но умер? Нет. Так что я водила тетушку Марию за нос. У меня все замечательно получалась. Я поддерживала вежливую неопределенность в течении нескольких месяцев и мы уже предвкушали пасхальные каникулы, как однажды вечером, когда меня не было дома, телефонную трубку взяла мама и все мои усилия пошли прахом. Я вернулась домой и обнаружила, что мама согласилась провести каникулы у тетушки Марии.
