anafema_device | Наука Плоскомирья II, Терри Пратчетт и Джек Коэн

- 19 -

Эту же ограниченную одухотворенность унаследовали и современные простодушные консерваторы. Мы говорим о так называемых Нью-Эйджерах, которые черпают божественное вдохновение в кристаллах и анодированных металлических поверхностях, сферических искрящихся машинах и маятнике Ньютона, но не задумываются о том, что стоит за этими игрушками. Однако, вдохновение инспированное научными методами познания, является более одухотворенным, чем позиция последователей Нью-Эйдж.

И в наше время существуют разнообразные таинственные массажотерапевты, ароматотерапевты, иридологи – люди, верящие, что можно «всеобъемлюще» продиагностировать человека по состоянию радужной оболчки глаз или подушечек пальцев ног, и пытающиеся обосновать свои методы, ссылаясь на таких эксцентриков эпохи Возрождения, как Ди и Парацельс. Однако, эти ученые пришли бы в ужас, узнай они, что стали авторитетами, особенно для таких узколобых потомков.

Особенно выделются среди тех, кто ссылается на авторитет Парацельса, гомеопаты. Основной принцип гомеопатии заключается в том, что лекарства становятся более эффективными при разбавлении. Исходя из этого положения, они рекламируют свои средства как совершенно безопасные (это всего лишь вода), но в то же время исключительно эффективные (в отличии от воды). Никакого противоречия они в этом не замечают. На гомеопатических таблетках написано: «принять одну при легкой головной боли, три при сильной». Но согласно их логике, все должно быть наоборот.

Гомеопаты не видят необходимости оценивать свои методы, потому что верят авторитетам. И если в авторитетных источниках не поднимался тот или иной вопрос, они тоже не станут задаваться этими вопросами. Поэтому, с целью придать вес своим теориям, гомеопаты цитируют Парацельса: «То, что вызывает болезнь, может и вылечить». Но Парацельс сделал карьеру на отрицании авторитетов. Более того, он никогда не говорил, что болезнетворные начала всегда являются собственным лекарством.

Этот современный набор глупостей сильно отличается от здравого, критического взгляда большинства мыслителей эпохи Возрождения на идею, что с помощью сокровенных обрядов можно выявить саму суть мира. Такие ученые, как Ди и Исаак Ньютон, были очень критически настроены. И Парацельс, в значительной мере: например, он отказывался признавать, что звезды и планеты управляют определенными частями человеческого тела. Во время эпохи Возрождения была распространена точка зрения, что Божье творение включает в себя некие таинственные элементы, но они считались скорее замаскированными*, скрытыми в природе, а не сокровенными.

* В те времена было очень увлекательным практиковать это замаскированное, тайное знание. В качестве примеров можно привести секреты Гильдий, в особенности франкомассонов. Они сопровождали свои таинственные обряды разнообразными ритуалами, потому что их секретная информация, в основном, передавалась устно, а не записывалась.

Эту точку зрения разделял и Антони ван Левенгук, дивясь на крохотные существа, живущие в грязной воде и сперме: он совершил поразительное открытие, что Чудеса Мироздания простираются и в микромир. Природа, Божье творение, оказалась очень изощренной. Она припасла для нас как скрытые чудеса, так и явные художественные виды. Ньютон восхищался скрытой математикой планет: в движении планет Бог проявил большую изобретательность, чем это было видно невооруженным глазом и это мнение перекликалось с учением Герметиков (философия, происходящая из идей Гермеса Трисмегиста). Примерно в эту эпоху кризис атомистической теории привел к кризису теории преформизма: если Ева содержала в себе всех своих дочерей, а те в свою очередь – всех своих и так далее, подобно русской матершке – то материя должна быть бесконечно делимой. Если же количество дочерей Евы не бесконечно, то мы могли бы определить дату Конца Света, подсчитав, сколько осталось поколений до самой последней дочери.

Менталитет людей эпохи Возрождения характеризовался значительной скромностью. Человечество в то время критичсеки относилось к своим собственным истолкованиям. И эта позиция выгодно отличается от современных религий, таких, как гомеопатия и сайентология, вероисповедований, самонадеяно объявивших, что способны дать «исчерпывающее» объяснение Вселенной на языке людей.

Кое-кто из ученых проявляет такую же самонадеянность, однако настоящие ученые всегда осознают, что у научных методов есть ограничения и готовы дать объяснения в чем эти ограничения заключаются. «Я этого не знаю» - вот один из основополагающих, хотя, надо признаться, недостаточно используемых, научных принципов. Признание своего невежества позволяет отмести значительную часть бессмысленного вздора. Этот принцип позволяет нам не поддаваться на трюки фокусников, демонстрирующих со сцены красивые и весьма убедительные иллюзии – убедительные, пока мы не включаем свои мозги. Мы знаем, что это всего лишь фокусы, и признание своего невежества спасает нас от ловушки - веры в магию лишь на том основании, что нам неизвестно, как работает фокус. Да с чего бы нам это знать? Мы же не члены Магического Кружка. Признание невежества защищает нас от мистического легковерия при встрече с природными явлениями, которые еще не привлекли к себе взгляд компетентного специалиста (и его получившего гранты тела), и которые кажутся... магическим. Мы говорим «Волшебство Природы»... чаще, чем Чудо Природы или Чудо Жизни.

Большинство из нас разделяют этот подход, но нам важно знать, на каких исторических традициях он основан. Это не просто восхищение сложностью Божественного творения. Это точка зрения является продолжением идей Ньютона, Антони Ван Левенгука и более ранних ученых, вплоть до Ди. А также, вне всяких сомнений, идей некоторых древних греков. В ее основе также лежит вера людей эпохи Возрождения в то, что изучая какое-нибудь чудо, мы можем найти еще больше чудес: например, силу притяжения или сперматозоиды.

Давайте разберемся, что мы подразумеваем под «магическим» и что подразумевали они. Ди говорил о сокровенных знаниях, а Ньютон грешил «магическим» объяснениями, хорошим примером которых является его приверженность к идее о действии на расстоянии, «гравитации», которое он позаимствовал из мистических понятий о притяжении/отталкивании герметической философии.

Итак, под «магией» подразумеваются три совершенно разных понятия. Первое: «то, что всех изумляет», в это понятие входит большой диапазон явлений, от карточных фокусов, до амебы и колец Сатурна. Второе значение превратилось в устную инструкцию, заклинание, в физическое действие, посредством оккультного... превращение человека в лягушку или наоборот, или строительство дворца с помощью джинна. Третье значение это техническая магия, когда мы щелкаем выключателем и зажигается свет, и даже не надо говорить «Да будет свет».

Непокорное помело Матушки Ветровоск относится ко второму типу магии, но ее «головология», по большому счету, это великолепное знание психологии (третий тип магии, тщательно замаскированный под второй). Тут нам приходит на ум изречение Артура Кларка: «Всякая достаточно продвинутая технология неотличима от магии», которое мы цитировали и обсжудали в первой книге «Наука Плоскомирья». Плоский мир служит примером магии заклинаний, более того, он сам по себе является плодом воображения, способным существовать только в сильном магическом поле (второй тип). Зрелые представители таких приземленных культур, как Круглый мир, делают вид, что утратили интеллектуальную веру в магию плоскомирового типа, в то время как их технологии все больше и больше становятся похожими на магию третьего типа. Эволюция Гекса от книги к книге это перевернутое изречение сэра Артура. Магия на Плоском мире настолько развита, что практически неотличима от технологии.